Продолжаем обсуждение изданий польского Общества Христианской Культуры им. о. Петра Скарги (см. о них предыдущие записи «Почему плачет Матерь Божия?», «Святой Михаил Архангел, заступись за меня!», а также «Жертва Богу — дух сокрушённый!».
Собственно, сами издания попали ко мне случайно, однако послужили поводом высказать мысли, которые меня занимают уже давно.
Об изданиях же – кроме упоминавшегося «Завета с Марией», это более масштабный, формата А4, глянцевый журнал Polonia Christiana – прежде всего следует сказать, что это не церковные издания. В редколлегии нет ни одного духовного лица, а в титулах и подзаголовках не используется слово «католический», на что потребовалось бы благословение церковной иерархии. Нет, это инициатива светских людей, озабоченных путями развития Церкви и христианства. И мне лично их подход, конечно, импонирует: вот, посмотрите на обложку (можно кликнуть, если маленькая).
Надпись на обложке означает: «Христианин сражается». Ух, ты! Наконец-то!
Всё своё мальчишество и дальше я только и делал, что играл в войну; а в христианстве мне не хватало прежде всего боевитости, и она же мне больше всего импонировала там, где я её находил. Ещё бы! Ведь сражаться нас призывают против самых гнусных вещей, какие только бывают на свете! — то сарацины захватят Иерусалим, а то, как пишут в данном номере журнала, в Польше готовится законодательство, способное полностью разрушить семью, и это под предлогом защиты прав детей. Поскольку под нарушением прав детей подразумевается: пристыдить; навязывать ребёнку свои собственные взгляды; критиковать; контролировать; ограничивать контакты; критиковать сексуальное поведение. Т. е. попробуй теперь, отведи ребёнка в церковь, если он не хочет, или же запрети дочери-подростку идти на дискотеку за сексом и наркотиками, если она хочет… Да что там в церковь! Рук перед едой вымыть не заставишь! — и семье тогда, действительно, конец. Как с этим не сражаться? — Так что, ату их, «либералов», ату!
Я не один такой; и боевитость, и даже суровость, «дособорная» или средневековая, привлекает многих. Так вот вам и выход из кризиса? – в том же «Завете с Марией», в новостях, где говорилось об упадке призваний во Франции, имелась ремарка, что у «традиционалистов», напротив, наблюдается рост призваний. Но это передержка. Как бы призвания у «традиционалистов» ни росли, по абсолютным числам они далеко уступают «обычным» католикам.
И дело не только в количестве. Немолодая уже бельгийка вспоминала, как она воспитывалась в монастырском пансионе для сирот накануне и во время второй мировой войны. В результате этого воспитания она начисто утратила всю свою детскую веру, с которой туда поступила. «Добрые сёстры» (по-французски это устойчивое обозначение монахинь: les bonnes soeurs) могли плеснуть горячим супом в лицо воспитаннице, если она, по их мнению, ела его слишком медленно. Девочки мылись под душем, не снимая рубашек. Мать-настоятельница училась водить автомобиль (тогда это было ещё в диковину), и воспитанниц выстраивали вдоль аллей, по которым она раскатывала, чтобы они ей аплодировали, издавая приветственные возгласы. При этом, окончив пансион, наша бельгийка не умела пользоваться лифтом. (К вере она всё-таки вернулась, но спустя полвека).
Ещё мне вспоминается французский фильм «Банкирша», с изумительной Роми Шнайдер в главной роли. Сам по себе фильм вовсе не очень: банкирша-социалистка зарабатывает деньги «для народа», и за это злое буржуазное правительство «шьёт ей дело» и сажает в тюрьму. Но вот в тюрьме – внимание, это секулярная Франция между двумя мировыми войнами! – надзирательницами служат сёстры-монахини! Каково!
В камере-одиночке у банкирши только койка, стола нет, а ей нужно писать, защищаться! И вот она просит стол у монахини-надзирательницы, а та ей сухо: «Не положено!»
— Стол! — умоляет банкирша. – Мне нужно писать, чтобы защищаться! Неужели это слишком для вашего милосердия?!
Упоминание милосердия сестру проняло, и стол банкирше дали. Нет, сестра была не изверг, она просто выполняла правила!
Или ещё о правилах: св. Исаак Жог, священник-иезуит, проповедовал Евангелие индейцам в Северной Америке. Кто-то его слушал, кто-то – нет, и вот эти «неслухи» как-то на него напали, захватили и стали мучить, в частности, отрезали большие пальцы рук. Миссионеру чудом удалось спастись, он вернулся во Францию, но чтобы продолжать служить Мессу, ему понадобилось просить специальное разрешение у Папы: тогдашние литургические нормы строго и подробно предписывали, как держать какие пальцы при совершении таинства; но что делать, если пальцев не хватает, правила не предусматривали. Папа, Урбан VIII, разрешение дал и присовокупил комментарий, что, дескать, странно было бы, если бы мученик за Христа не мог приносить Жертву Христову. Папа, конечно, молодец, но как вам эти правила?
А уже в двадцатом, а не в семнадцатом веке, наши священники на Соловках долго сомневались, можно ли им совершать литургию, не имея положенных литургических облачений?
И что, братья-традиционалисты, вы хотите вернуться к этим правилам и к этим сомнениям?
Да, разгильдяйство, пришедшее им на смену, раздражает меня не меньше; а законодательство вроде вышеупомянутого просто пугает. «Как с этим не сражаться?» — не вопрос. Вопрос: «А как сражаться?». Собирать подписи? Писать протесты? Идти на демонстрации? — Да; безусловно. В Польше, как и вообще в Европе, гражданское противодействие пока ещё на многое способно, и этим грех пренебрегать.
Но главное, о чём не надо забывать: гражданские успехи недолговечны. И сарацины Иерусалим назад забрали, и силы, разрушающие семью, добьются своего, не в этот раз, так в следующий; им торопиться некуда: запрещай дочери-не запрещай, а дискотека с наркотиками сохранится, никуда не денется. И никакими самыми правильными правилами тут делу не поможешь.
Так что же, неужели ничего нельзя поделать? – Думается, можно, если искать ответ в Евангелии. В Евангелии, а не в правилах и не в законах.
Христа интересуют не правила и не закон, поскольку Он его исполнил. Когда работа выполнена, инструмент убирают в ящик и больше о нём не вспоминают.
Теперь нам нужно пользоваться плодами этой выполненной Христом работы.
Не следование нормам и правилам, не изощрённые посты или духовные упражнения, мистические практики или возвышенные богословские размышления, тем более, не подписи, призывы и демонстрации открывают нам доступ к общению с Богом.
Всё делается гораздо проще: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф 18,20). Собравшись вдвоём или втроём – ради Него!, – не спрашивая друг дружку о «филиокве» или «гомоусиос», но открываясь на общение в любви, мы встретим Самого Бога.
Для богословских встреч не спрашивать о «филиокве» как-то непривычно. Однако разве встречи для общения в любви доступны только богословам?
Со словом «любовь» нам, русскоязычным, страшно не повезло. Одним и тем же словом у нас передаётся и евангельское caritas, ἀγάπη, и обозначаются те страсти, о которых распевает Алла Пугачёва. Но даже эти страсти можно преобразить в любовь. Для этого и создана семья. Именно для того, чтобы двое или трое собирались во имя Его. И когда это есть, когда есть любовь, есть надежда, что семью не разрушат ни законодатели, ни дискотеки.
Только надо помнить, что любовь это не страсть, а милосердие. «Милость сердца». И просто стараться миловать друг друга. В семье и не только, но прежде всего в семье. Стоит попробовать; Бог отзывается на это очень быстро.
— Позвольте, что-то я не понял, батюшка, вы что же, против правоверия?
— Нет, я не против, разумеется, я очень даже за, но только не за счёт милосердия.
Милосердие, Сострадание.
Основа христиан не вышла ещё за пределы ВЗ или даже и не пытались в него войти — как же в таком случае без правил и закона?
«Теперь нам нужно пользоваться плодами этой выполненной Христом работы.» — воспринимается как вседозволенность и безнаказанность. И тогда, к примеру, издеваются над беременной женщиной зашедшей за помощью в приход или избивают детей в летнем лагере.
Не может миловать не познавший страха.
В целом я с Вами согласен, от правил и страха отказываться надо осмотрительно. Пока не наработал милосердия, следуй правилам. Но для того, чтобы возникло милосердие! — И тогда какие будут издевательства, какие побои?!
Кстати, Вы ссылаетесь на достоверные факты или на слухи? — Поверить в избиение детей в летнем христианском лагере мне, честно говоря, трудно.
В данном случае ссылаюсь на то, свидетелем чего была сама. О лагере — дети рассказали в число которых входил и мой сын.
И что, были какие-то жалобы, последствия? Кто избивал, кого, за что? может быть, просто нашлёпал сгоряча? — Ведь даже в советских пионерских лагерях детей не били, я в них провёл всё детство!
У моего особых эмоций не было , но пришла в гости к многодетной семье — они там в красках описали как били палками, гоняли, кормили непонятно чем и т.п.
Бил монах, гонялась и угрожала детям сестра, заставляли мыть туалеты.
Не справлялись с неуёмной энергией и, видимо, с внутренним и внешним бунтом.
Точно не могу сказать что было причиной детской неприязни и возмущения, но,
думаю, что если не справляешься — вези детей обратно, но не бить же.
Затевался даже побег, но хватило ума сообразить, что в побеге могут произойти ещё большие неприятности. Дотерпели.
Отсюда, за тридевять земель, не разберёшься. Это Вам на месте, вероятно, стоило бы попробовать разобраться, ведь это ваши дети!
Но вот к вопросу о правилах и милосердии, в какую сторону, по-Вашему склоняют эти факты?
Дети просто не в Церкви. Вот и разобрались. Это было давно.
Я склоняюсь к гласности.)))
Пусть каждый знает, что каждый его шаг и каждое слово будут всеобщим достоянием.
И никто не будет молчать и покрывать.
Но Вы-то как раз, получается, смолчали и покрыли! И вместо того, чтобы удалить из Церкви преступников, Вы удалили оттуда своих детей. Странная реакция!
Никто не молчал. Монах сбежал сам. А вербисты были изгнаны Богом из города, правда спустя время.
«Вы удалили оттуда своих детей. Странная реакция!»
Детям вполне достаточно домашней церкви. И каждому, кто будет приводить в общественную церковь своих детей буду говорить об опасности пребывания в руках чужих людей, какими бы званиями они не прикрывались.
От всей души согласен, что Церковь должна быть прежде всего домашней. Но возникать она должна не через оппозицию к существующим общественным структурам, а в сотрудничестве с ними. Иначе может получиться только сектантство.
Если сотрудничество заключается в готовности вступить в компромисс со злом, то это уже не сотрудничество, а служение сатане…
У Вас получается, что все общественные церковные структуры это прямо-таки престол сатаны… Вам не кажется, что вы несколько преувеличиваете?
Могу признать только то, что у меня не знаю в силу каких причин, поздние реакции.
Принимаю, принимаю, принимаю происходящее, потом наступает точка отстранения, а после взгляд сверху на события и принятие решений. И жизнь как-то делится на куски. Проживание, рефлексия, перемена.
дорогой о.Анри. Вы сильно удивили. С одной стороны, рассказывая о св. Исааке Жог и милости к нему папы Урбана VIII, Вы возмущенны, а с другой стороны, Вы же священник. Вам ли не знать ПОЧЕМУ калеке нельзя служить? В момент consecratio священник действует in persona Christi. Есть обряд где священник после консекрации целует свою руку, и именно по этому. Как руку Христа. А теперь вспомним Его. Агнец Непорочный. По этому и только по этому при видимых увечьях, наколках, последствиях некоторых заболеваний (например после инсульта) Церковь и уводила священников за штат.
И еще раз простите за то, что я, мирянин вынужден писать Вам такие вещи.
Уважаемый Павел! Обряда целования собственной руки в современном чине Мессы нет. Сегодня, насколько мне известно, за инсульт и наколки священников за штат не выводят. Такая эволюция меня радует, а Вас, похоже, огорчает. В своей записи я как раз и пытаюсь обосновать свою позицию. Жаль, если мне не удалось это сделать достаточно внятно. С Богом!