«Чтобы мне прозреть…»

ПРОПОВЕДЬ НА ИСЦЕЛЕНИЕ СЛЕПОГО ВАРТИМЕЯ
(Мк 10,46-52)

«Когда выходил Он из Иерихона с учениками Своими и множеством на­рода, Варти­мей, сын Тимеев, слепой, сидел у дороги, прося милосты­ни. Услышав, что это Иисус Назорей, он начал кричать и говорить: Иисус, Сын Давидов! помилуй меня. Многие заставляли его молчать; но он еще более стал кричать: Сын Давидов! помилуй меня. Иисус остановился и велел его позвать. Зовут слепого и говорят ему: не бой­ся, вставай, зовет тебя. Он сбросил с себя верхнюю одежду, встал и пришел к Иисусу. Иисус спросил: чего ты хочешь от Меня? Слепой сказал Ему: Учитель! что­бы мне прозреть. Иисус сказал ему: иди, вера твоя спасла тебя. И он тотчас про­зрел и пошел за Иисусом по дороге».

Не знаешь, чему больше радоваться, удивляться, восхищаться, слу­шая евангель­ские тексты, подобные тому, который мы только что услышали.

Прежде всего, конечно, это восхищение благостью Господней, Его мо­гуществом и тем, что Он снисходит к самым малым и убогим, таким, как этот Вартимей, слепой и нищий.

Стоит отметить, что нищета в те времена была самой настоящей, подлинной бедой. Сегодня далеко не каждый, кто просит милостыню, действительно нуждается. Ни­щенство превратилось теперь в очень прибыльную профессию, и существуют, при­ходилось слышать, даже специальные колледжи, где за большие деньги обучают этой профес­сии: как правильно просить, где, у кого, как при этом одеваться и так далее…

Во времена Вартимея это было совсем не так. Он просил потому, что иначе ему про­сто-напросто грозила голодная смерть. Действительно, слепой, работать не может, богатых родственников нет, и что же остается? — Только просить, сидя у дороги!

И вот Господь, окруженный толпой восторженных почитателей и слу­шателей, слы­шит крик убогого, останавливается, подзывает его и вы­полняет его просьбу: исце­ляет, возвращает зрение.

В этом мы видим образ того, что и Бог-Отец Небесный, восседающий на троне и окруженный хорами Ангелов, слышит, тем не менее, вопли убогих, и приклоняет к ним Свой слух.

Вот главный урок, который можно вынести из этого евангельского текста, главный, но далеко не единственный.

Прежде всего, мы видим здесь пример того, как следует молиться.

Вот посмотрите: Вартимей, узнав, что мимо проходит Иисус из Наза­рета, о Котором он уже слышал, как о целителе и чудотворце, начи­нает громко восклицать: «Иисус, Сын Давидов, помилуй меня!»

И что же? — Толпа, что окружает Иисуса, пытается заставить нищего молчать! Дей­ствительно, мы тут собрались из дальних мест, все люди занятые, основательные, мы хотим послушать Учителя, а главное, сами хотим поведать Ему о наших нуждах, а тут какой-то босяк, го­лытьба, нищий, смеет отвлекать Его внимание! А ну, за­ткнись!..

Но Вартимей не успокаивается, не поддается, кричит все громче и на­стойчивее, и Господь его слышит!

Разве нам с вами не знакома такая ситуация? — Стоит только со­браться помолить­ся, как сразу целая толпа нас обступает и старается заставить нас умолкнуть: толпа наших страстей, желаний, посто­ронних мыслей, забот, нежданных звонков, незва­ных гостей… Как трудно бывает их всех перекричать, и как нам полезен пример вот этого Вартимея!

Однако, как ни странно, Вартимею помогло как раз его несчастье. Он слепой, и он об этом прекрасно знает. Как можно в этом сомневаться? — Слепота неотступно стоит у него перед глазами, никуда от нее не денешься, он точно знает, что лишен чего-то очень важного, и потому кричит и не сдается, настаивает и не умолкает: «Сын Давидов, поми­луй меня!» Так самое его увечье служит для него точкой опо­ры.

Другое дело — мы. Мы-то вовсе не сознаем своего увечья, того, на­сколько мы, по сути, слепы! Мы не видим Бога, мы не видим правиль­но друг друга, мы даже самих себя правильно не видим, но при этом совершенно уверены, что мы очень даже зрячие!

Ну да, кто спорит, есть и у нас какие-то недостатки, есть и грехи, есть и проблемы, но разве это слепота? — Вон сколько вокруг таких, которые куда слепее! — так мы отговариваемся и не спешим возо­пить: «Господи! Хочу прозреть».

Таков еще один урок этого фрагмента: чтобы молиться настойчиво и горячо, следу­ет приложить усилия и осознать, насколько мы нужда­емся в милости Божией и в ис­целении.

А вот еще: Иисус, когда к Нему приводят Вартимея, спрашивает: «Чего ты хочешь от Меня?» Казалось бы, странно, правда? — Иисус, Сын Божий, должен был бы Сам все знать, не так ли? Тем более, в других местах Евангелия неоднократно отмеча­лось, что Иисус свобод­но читал в человеческих сердцах, прекрасно видел мысли и чувства Своих собеседников и не нуждался в том, чтобы Ему все подробно раскры­вали. Но, собственно, и этого не нужно было; нет нужды быть ясновидящим, чтобы понимать, чего может хотеть слепой — ясно, чего: прозреть!

Но здесь мы получаем новый урок: Бог хочет, чтобы мы в молитве ясно выражали свои желания и чувства не для того, чтобы их узнать — Он знает их гораздо лучше нас самих, — но для того, чтобы мы сами их ясно осознали!

Поэтому неверно думать, что Бог, дескать, Сам все знает и Сам все даст, если захо­чет, а просить даже как-то неловко… Иисус не остав­ляет места для таких сомнений, спрашивая даже Вартимея, собствен­но, требуя от него, чтобы он определенно вы­разил свою ну­жду, свою просьбу.

И когда мы приходим к Богу, наша молитва должна быть предельно конкретной, мы должны просить о вещах самых определенных, тех, в которых мы поистине нужда­емся, а не стесняться и не робеть: здоро­вья, так здоровья, богатства, так богатства, если ты действительно хочешь богатства, поступить в институт, значит, поступить в институт, и так далее. Прямо и настойчиво. Исполнит или нет, это уже, конеч­но, Его дело, но если даже не исполнит, то только потому, что имеет в виду для тебя нечто гораздо лучшее, чему исполнение твоей просьбы могло бы помешать. Но как ты об этом узнаешь, если не попросишь? — А стесняться и робеть пред Богом значит оскорблять Его, потому что стесняются и робеют тогда, когда не верят в доброту и любовь того, с кем разговаривают.

Таковы уроки этого евангельского фрагмента. Удивительно, правда? — Каких-то двенадцать строк, а столько всего содержат! А ведь мож­но было бы размышлять и дальше, уроки далеко не исчерпаны, и только рамки проповеди заставляют нас остановиться.

Вот какой это исключительный текст — Евангелие! Такая простота, такая краткость, и вместе с тем такая поучительность!

И вместе с тем — это не просто нравоучение, но живой рассказ о фак­тах, от которо­го так и веет достоверностью: все эти мелкие детали, которые выдают в рассказчи­ке непосредственного свидетеля.

Во-первых, имя слепого: Вартимей, сын Тимеев. Евангелист знает его по имени, знает, что называется, лично. Или еще деталь: когда Иисус зовет его, он встает и сбрасывает с себя верхнюю одежду. В те вре­мена этот жест означал величайшее почтение к тому, к кому обраща­ешься: верхняя одежда это символ достоинства, определенного поло­жения, а сбрасывая ее, я как бы отрекаюсь перед тобой от вся­кого достоинства, признаю, что по сравнению с тобою я ничто.

Все эти мелкие детали сами по себе являются печатью подлинности евангельского текста. Никакая другая религия в мире не располагает подобными текстами, всегда налет какой-то сказочности, фантастич­ности, даже когда рассказывается о событи­ях, имеющих статус исто­рических.

Только в нашем Священном Писании, и Ветхого, и, в особенности, Но­вого Завета, мы наблюдаем эту точность, конкретность и емкость, ко­торая бы сделала честь лю­бому репортажу, но которой в обычных ре­портажах мы не встретим.

Здесь я хочу напоследок провести одну параллель.

В Евангелии от Луки, в пятой главе, стихи 4-11, рассказывается о чу­десном улове рыбы. Иисус говорит Симону Петру: «Отплыви на глу­бину и закинь сеть для лова». Симон отвечает: «Наставник, мы тру­дились всю ночь и ничего не поймали; но по слову Твоему закину сеть». А когда закинули, поймали так много рыбы, что даже не могли вытащить сеть в лодку. Увидев это чудо, Симон Петр припал к коленям Иису­са и сказал: «Выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный». Ибо ужас объял его и всех, бывших с ним, от этого лова рыб, ими пойманных.

Почему же ужас объял его только теперь, ведь это было вовсе не пер­вое чудо Иису­са, которое он увидел? — До этого Иисус уже исцелял при нем больных, изгонял бе­сов, да и собственную тещу Петра мгно­венно исцелил от горячки! Это не говоря уже о превращении воды в вино и многого чего еще… Но «прошибло» Петра именно теперь, при виде чуда с небывалым уловом рыбы. Почему? — Да потому, что Петр был рыбак, он прекрасно знал, как рыба ловится и как она не ловит­ся, это все было в сфере его компетенции, и он впервые сумел, что называется, «профессио­нально» оценить масштаб того, что происхо­дило у него перед глазами… Он ведь не был ни врачом, ни виноде­лом: ну, исцелил, ну, воду в вино превратил… Чудесно, конечно, уди­вительно, но — мало ли, как там у них, у специалистов, бывает, мне-то откуда знать? Другое дело — рыба. Тут я сам специалист, тут я сам точно знаю, что бывает, а чего не бывает, и я точно знаю, что такого — не бывает! Оттого и ужас.

Я привел этот пример потому, что хочу, как уже сказал, провести одну параллель. Не в том смысле, что сравниваю себя с Апостолом Петром — понятно, как мне дале­ко до Апостола Петра. Но одно осно­вание для параллели у меня есть: как и у Апо­стола Петра, у меня имеется светская специальность, по первому образованию я филолог, и работа с текстами — моя профессия.

Так вот, я очень хорошо знаю, как люди могут писать, и как люди пи­сать не могут. Так, как написано Евангелие, люди не пишут, потому что сами по себе так писать не могут. Ничего похожего во всей миро­вой литературе нет. Для меня, для челове­ка, искушенного в текстах, подобно тому, как Петр был искушен в ловле рыбы, оче­видно, что здесь не обошлось без помощи Божией, без чуда Божия. Вот почему это — Слово Божие. И вот почему мы должны его слушать со внима­нием, благодарно­стью и любовью. Аминь.