Нередко нам дороже свидетельство людей посторонних, не ангажированных, нежели своих. Книга французского журналиста Пьера Йовановича (Rierre Jovanovic) «Исследование существования Ангелов Хранителей» — свидетельство как раз такого рода. Скептик, далёкий ото всякой религиозности, Пьер Йованович заинтересовался Ангелами в результате целого ряда удивительных происшествий и совпадений, и в результате появилось дотошное исследование, объёмный труд, французское название которого — Enquête sur l’existence des Anges Gardiens. Книга была впервые опубликована в 1994 г. и с тех пор разошлась в количестве более полумиллиона экземпляров. Существует польский перевод; русского, насколько знаю, нет. Мне на глаза она попалась сразу после выхода, в доме у друзей, но толком я до неё добрался только сейчас, и вот, читаю и собираюсь делиться некоторыми фрагментами.
В своём исследовании (букв. «расследовании») автор заинтересовался данными об опыте лиц, переживших клиническую смерть, которые приводятся у д-ра Моуди и ряда других авторов, в том числе д-ра Роулингса (Rawlings), квалифицированного кардиолога. Вот как пишет о нём автор:
«Д-р Роулингс это настоящий картезианец, твёрдый медик старой школы, служивший в военном госпитале армии Соединённых Штатов, расквартированном во Франкфурте. Его специальность — боевая хирургия, иными словами, грудные клетки, прошитые пулями или осколками гранат. Прослужив в сухопутных войсках 4 года, он переход во флот и там становится кардиологом в чине капитана. Свою воинскую карьеру Морис Роулингс блестяще завершает в Пентагоне, в Вашингтоне, во святом святых… После этого, обосновавшись в Чаттануге, спокойном городе в штате Теннеси, он возвращается к штатской жизни. Нетрудно догадаться, что после десяти лет, проведённых в армии, в Морисе Роулинге нет ничего от поэта. Напротив, это человек, прекрасно натренированный хладнокровно копаться в кровоточащих телах, стараясь «собрать» кусочки без малейшей дрожи. И ничего удивительно, что для медика подобного профиля религия это всего лишь какой-то «фокус-покус», иными словами, занятие для сицильянских суеверов. «Моя нога никогда не вступала ни в какую церковь, — сообщил он мне, — ибо я совершенно в это не верил. Религия для меня не значила ничего».
Но вот в один прекрасный день, когда ему было уже 57 лет, один из пациентов теряет сознание прямо у него в приёмной: сердечный приступ. Удачнее и быть не могло: его сердце выбрало хорошее время и хорошее место для своей остановки. Д-р Роулингс одним прыжком кидается на потерявшее сознание тело и начинает делать самый энергичный сердечный массаж. Морис Роулингс — отменный здоровяк, и его способ массажа подошёл бы любому кетчисту. Итак, он массирует грудь умирающего, одновременно вглядываясь в его лицо: ок. 50-ти, рабочий на ферме, белый, волосы чёрные, среднего роста. Ничего особенного. И вдруг, прямо посреди этой мануальной реанимации, умирающий хватает врача за рубашку так сильно, что едва её не рвет, и просит не останавливаться. «Его тело посинело, — рассказывает д-р Роулингс в своей книге «Beyond Deats’s door» («За вратами смерти»), — а пока я нажимал на его лёгкие, медсестра стала ему делать искусственное дыхание «из уст в уста»… Другая медсестра принесла аппаратуру для срочных случаев, куда входил кардиостимулятор. Сердце, к несчастью, не желало поддерживать ритм. Кардиостимулятор был необходим, чтобы вместо 35 ударов в минуту добиться 80 или 100. Мне нужно было ввести проводок кардиостимулятора в обширную вену пониже ключицы, которая ведёт прямо в сердце. Кончик этого электрического провода проталкивается через венозную систему и достигает сердца. Второй конец присоединён к миниатюрной батарейке, которая регулирует пульс и препятствует тем самым блокаде сердца. Пациент начал приходить в себя. Но как только я отнимал руки от его груди, чтобы взять какой-то инструмент, он терял сознание, начинал вращать глазами, выгибал спину в конвульсиях и снова умирал. Каждый раз, когда пульс и дыхание к нему возвращались, он начинал кричать: «Я в аду!». Он был в ужасе и умолял меня помочь ему. Что до меня, я тоже испытывал смертельный страх. Этот эпизод меня буквально ужаснул, настолько, что я пишу эту книгу. Следом он издал странный вопль: «Не останавливайтесь!». Вы знаете, первое, что говорят мне пациенты, как только к ним возвращается сознание, это: «Уберите руки с моей груди, вы делаете мне больно!». Я крупного размера, и при моём массаже грудной клетки порой ломаются рёбра. Но этот говорил: «Не останавливайтесь!». Следом я заметил выражение подлинного страха на его лице. Это выглядело хуже самой смерти! Он корчил странные гримасы и внушал ужас. Его зрачки расширились, он вздыхал и дрожал. Тогда произошло ещё нечто странное. Он мне сказал: «Вы понимаете? Я нахожусь в аду. Каждый раз, как вы останавливаетесь, я возвращаюсь в ад. Не позволяйте мне туда вернуться!». Будучи привычен к подобного рода эмоциям у своих пациентов, я не посчитался с его просьбой и велел ему держать свой ад при себе. Помнится, я ему сказал: «Я занят, не путайтесь у меня под ногами со своим адом, пока я не установлю этот кардиостимулятор». Но человек говорил серьёзно, и в конце концов я понял, что у него действительно проблемы. Никогда ещё я никого не видел в такой панике! Это заставило меня работать быстрее, с большим пылом. Он пережил ещё три или четыре периода клинической смерти, без пульса и дыхания. После нескольких подобных эпизодов кратковременной смерти он меня спросил, «как я могу оставаться вне ада?». Я ему ответил то, чему, по-моему, его учили в катехизисе, что Иисус Христос это, несомненно, Тот, Кого он должен просить вывести его оттуда. И тогда он отвечал: «Я не знаю, как. Молитесь за меня». Молиться за него! Что за шутки! Я ему возразил, что я врач, а не священник. «Молитесь за меня», — повторил он. Я понял, что у меня не остаётся другого выбора. Это была последняя воля умирающего. И тогда, продолжая работу, оставаясь на полу, я велел ему повторять за мной слова молитвы. Это была самая простая молитва, ибо мне мало что известно на этот счёт. Получилось что-то вроде: «Господи Иисусе, прошу Тебя сохранить меня от ада; забудь мои грехи…» — и так далее».
Об ангелах в этом эпизоде как будто нет ни слова. Или всё-таки есть?