Памяти Елизаветы Перегудовой

Сегодня годовщина смерти Ели­за­ве­ты Сер­ге­ев­ны Пе­ре­гу­до­вой (1913-1996), русской католической поэтессы.

Прохо­дит жизнь, и ста­ли мыс­ли стро­ги.
По­ра мне под­во­дить по­след­ние ито­ги.
Во мно­гом я греш­на, но серд­ца не за­кры­ла,
И пол­ным го­ло­сом о Бо­ге го­во­ри­ла…

На фотографиях, которые она прислала мне незадолго до смерти, Елизавета Серге­евна выглядит подстать своим строчкам, так же строго и торжественно. Однако в жизни она была совершенно не такой: простая, доступная, проворная, с быстрым говорком, она, как птичка, передвигалась по своей маленькой квартирке в Резекне, небогатой, но опрятной и нарядной, где даже газа не было, она его не любила и сама отключила газплиту, готовила себе чай и яичницу на электроплитке.

Резекне это маленький городок в Латвии, центр традиционно-католической области Латгале — Латгалии на юге страны, и Елизавета Сергеевна сама его выбрала, когда обратилась в католичество, и прожила здесь добрых полвека, до самой смерти, ра­ботая врачом-рентгенологом, и потом, уже на пенсии. Городок по-своему красивый, с огромным, красного кирпича псевдоготическим католическим собором, способным вместить восемь тысяч человек, и в праздничные дни там примерно столько и соби­ралось. Но даже если в другие дни молящихся было не восемь тысяч, а только во­семь, Елизавета Сергеевна непременно находилась в их числе, разве что уезжала к своему другу патеру Янису Купчсу куда-нибудь в глухую деревушку: за годы своей службы безотказный патер Янис побывал настоятелем, наверное, всех самых глу­хих приходов Латгале и остальной Латвии. Ездила она к нему, потому что переводи­ла церковные песни с латгальского, латышского, польского, немецкого: сейчас их поют во всех католических приходах от Москвы до Душанбе, от Омска и Новосибир­ска до Тбилиси. А потом, по инициативе патера Яниса, они взялись переводить на русский язык латинский Missale — Служебник. Тогда-то, на Missale, я с ними позна­комился, и сразу подружился. Патер Янис владеет русским очень хорошо, но это всё же не его родной язык, и потому он взял на себя только содержательную часть дела, а всю чисто-литературную работу выполняла сперва одна Елизавета Сергеевна, а потом уже к ним присоединился я, азъ многогрешный, приехал в очередную глухую деревушку патера Яниса, и потом ездил в различные его приходы годами, как-то раз даже со всей семьёй. Горжусь, что окончательную обработку текста патер Янис и Елизавета Сергеевна доверили именно мне — главным образом, видимо, потому, что я один из нашей команды умел печатать на машинке и так или иначе отвечал за «конечный продукт». (Я продолжаю эту обработку до сих пор, публикуя, условно го­воря, свои переводы латинских молитв: «условно», потому что все или почти все из них прошли когда-то через руки Елизаветы Перегудовой).

Свои стихи она тоже писала от руки, разборчивым окргулым совершенно не «вра­чебным» почерком, и дарила мне при встречах, а также слала по почте год за годом. О публикации таких стихов в те годы нечего было и думать, как бы в Сибирь не уго­дить, но ни о публикации, ни о Сибири она не думала, а просто сочиняла, как щебе­чет птичка: лилось из сердца. Должен признаться, что из её стихов мне тогда нрави­лись очень немногие, а в целом они казались мне слишком простыми, примитивны­ми, сплошные глагольные рифмы, «кровь — любовь», и «вновь — любовь»… Но что ей было делать, если к слову «любовь» в русском языке так мало рифм, а меж­ду тем, это самое главное слово в её жизни? Стихов не писать? — К счастью, пол­ностью лишённая тщеславия, она писала, не задумываясь, насколько изысканно у неё получается, и получилось не изысканно, но искренне, но — проникновенно. Читайте, не пожалеете. К счастью, я тоже тогда не поленился перепечатать на ма­шинке все её стихи, какие у меня были, и даже в переплёт отдал, и получился кра­сивый солидный (формата А4) машинописный сборник, «О Жертва Пресвятая!», как она сама его назвала, и подарил ей три или четыре экземпляра, а один, последний, оставил себе. И это оказалось единственное «переплетённое» издание своих сти­хов, которое она увидела при жизни (уже в свободной Латвии Культурный центр в Резекне взялся печатать её стихи, но до переплёта Елизавета Сергеевна не дожи­ла).

Теперь я приготовил электронную версию книги стихов Елизаветы Перегудовой и разместил её в Библиотеке. Уже после завершения перепечатки Елизавета Сергеев­на прислала мне ещё около двадцати своих стихов, и я включил в эту последнюю версию их тоже. Их можно отличить по датам написания, это годы 1988-89 (только одно, Ante Crucem, 1974-го, но прежде она его мне не показывала, поскольку счита­ла «слабым»). Самое последнее стихотворение, «Письмо в Тбилиси», я получил от неё в марте 1992 г., сразу после зимних боёв в Тбилиси (шло без малого три меся­ца). Потом между нами пролегли границы, и наша переписка прервалась.

Даже о смерти Елизаветы Сергеевны я узнал практически случайно: жил тогда в Москве и догадался, что ведь можно позвонить! — А мне ответили, что она вот уже почти год, как скончалась.

Тогда же я написал статью, посвящённую её памяти, которую напечатали в газете «Свет Евангелия», а год назад на годовщину я поместил эту статью на прежнем сво­ем сайте, который в декабре пропал. Поэтому я снова разместил её в «Моих публи­кациях», называется «Светлые стихи».

Книгу стихов в Библиотеке вы найдёте по этой ссылке:

Елизавета ПЕРЕГУДОВА. О ЖЕРТВА ПРЕСВЯТАЯ!

А здесь я привожу два самых моих любимых её стихотворения:

Ле­ген­да о св. Фран­ци­с­ке де Саль

 

 

Пы­ла­ли зо­ри за­кат­ные,
Де­ре­вь­ев длин­ные те­ни
Ло­жи­лись си­ни­ми пят­на­ми
На бе­лый мра­мор сту­пе­ней.

 

Фран­циск один, в со­кру­ше­нии
Мо­лил­ся у две­ри хра­ма:
«Да вни­дет мое мо­ле­ние
К Те­бе, как дым фи­ми­а­ма.

 

Стра­шит ме­ня на­ка­за­ние,
То­мит гре­хов­ное иго.
Вся жизнь пред мо­им со­зна­ни­ем
Пред­ста­ла от­кры­той кни­гой».

 

Взы­вал к Су­дье и Со­зда­те­лю
Мо­лит­ва­ми и псал­ма­ми.
И ли­с­тья пла­та­нов пла­ка­ли
Про­зрач­ней­ши­ми сле­за­ми.

 

За­бы­ты­ми сно­ви­де­нь­я­ми
Гре­хи ожи­ва­ли сно­ва,
Вста­ва­ли пред ним ви­де­нь­я­ми
Кар­ти­ны ми­ра ино­го.

 

О кам­ни пу­тей та­ин­ст­вен­ных
О те­мень но­чей без­зве­зд­ных,
Без­даль­ность то­с­ки един­ст­вен­ной,
И хо­лод не­сы­той без­дны!

 

Они, вне­зап­но явясь ему,
Стра­да­нья мно­жат без ме­ры.
И сно­ва в сле­зах: Peccavimus!
И веч­ное: Miserere!

 

За­кат от­пы­лал по­жа­ри­щем,
И вдруг про­зву­ча­ло гру­ст­но:
«Ме­ня не зо­вут Осуж­да­ю­щим,
Ме­ня зо­вут — Ии­су­сом!»

 

 

Греш­ни­ца

 

«За­ставь ме­ня го­ло­вой скло­нить­ся
к но­гам Тво­им за­пы­лен­ным».
Р. Та­гор

 

Пе­с­ки за­ве­я­ли тро­пы,
До­рож­ная пыль гу­с­та,
Но лег­ки и бы­с­т­ры сто­пы
Иду­ще­го в мир Хри­с­та.

 

По всем пу­тям и до­ро­гам
Зву­ча­ла бла­гая весть
Не­зря­чим, боль­ным, убо­гим —
Их сон­мы не пе­ре­честь!

 

Все жаж­да­ли, как спа­се­нья,
Про­зре­нья и но­вых сил,
Но толь­ко гре­хов про­ще­нья
Ни­кто из них не про­сил.

 

А Он раз­да­вал увеч­ным
Со ще­д­ро­с­тью Бо­же­ст­ва
Со­кро­ви­ща жиз­ни веч­ной,
Еван­гель­ские сло­ва.

 

Слеп­цы вкруг се­бя гла­зе­ли,
Ска­кал, как олень, хро­мой,
Рас­слаб­лен­ный, встав с по­сте­ли,
Впри­прыж­ку бе­жал до­мой.

 

Ког­да ж от тру­дов ус­тал Он,
Нуж­да­ясь в за­бо­тах Сам,
Лишь греш­ни­ца из Маг­да­лы
При­па­ла к Его сто­пам.

 

Она их в сле­зах омы­ла,
Бес­ст­раш­но за­быв о всех,
И шел­ком во­лос су­ши­ла,
И горь­ко кля­ла свой грех.

 

И нард про­ли­ла ду­ши­с­тый
На све­жих ца­ра­пин кровь:
Че­ты­ре Еван­ге­ли­с­та
Про­сла­вят ее лю­бовь!

 

Ах, как дра­го­цен­на Бо­гу
Ро­са бла­го­дар­ных слез!
И ей, воз­лю­бив­шей мно­го,
Гре­хи от­пу­с­тил Хри­с­тос.

 

Про­шед­ший пе­с­ки пу­с­ты­ни,
Из­ви­вы крем­ни­с­тых троп,
Дай мне го­ло­вой по­вин­ной
Кос­нуть­ся ус­та­лых стоп!