Друзья переслали мне рассылку про Ирену Сендлер (Irena Sendler), героическую женщину, рискуя жизнью спасшую тысячи детей из Варшавского гетто — раньше я ничего о ней не слышал.
Авторы рассылки возмущались, что Нобелевскую премию, на соискание которой её выдвинуло правительство Польши, присудили не ей, а вице-президенту США Гору за «слайд-шоу о глобальном потеплении», и просили переслать расссылку дальше. Я так и собирался сделать, только хотел сначала уточнить некоторые детали, и тут мне дослали ссылку на статью в «Новой газете», где всё рассказывается достаточно подробно. Стоит прочитать!
http://www.novayagazeta.ru/data/2010/018/15.html
Единственная ремарка: автор статьи говорит о доносчике, что он был «наверняка католик», хотя сам же признаётся, что ничего о нём не знает. Поэтому говорить «наверняка», конечно, неоправданно. Правильно было бы сказать: «скорее всего». Зато сама Ирена Сендлер католичка, об этом гадать не приходится.
P. S. После публикации пришёл очень обширный комментарий на эту запись, который настоятельно рекомендую посмотреть.
Ирена Сендлер. Повесть о настоящем Человеке
12 мая в возрасте 98 лет в Варшаве скончалась Ирена Сендлер,( псевдоним « Иоланта») кавалер высшей государственной награды Польши, национальная героиня, заслужившая своей деятельностью во время второй мировой войны почетное звание Праведницы мира от руководства израильского мемориала Холокоста «Яд ва-Шем». Более двух с половиной тысяч евреев в буквальном смысле обязаны ей жизнью: именно столько маленьких обитателей Варшавского гетто спасла от лагерей смерти Ирена Сендлер.
Безусловно, предубеждения против евреев были распространены в довоенной Польше. Но многие поляки выступали против этих предубеждений. Одной из самых отважных была Ирина Сендлер (Irena Sendler). (девичья фамилия – Krzyzanowska — Кшижановска) родилась в г. Отвоцк 15 февраля 1910. Ее отец был врачом, заведуюшим больницей в г. Отвоцк под Варшавой.. Родители с раннего детства внушили дочери мысль о том, что люди делятся на плохих и хороших, независимо от расовой принадлежности, национальности или вероисповедания. И девочка оказалась хорошей ученицей. Ирене было всего семь лет, когда, заразившись тифом от пациента, умер ее отец и девочка осталась вдвоем с матерью. Некоторое время спустя к ним в дом наведались представители местной еврейской общины. Люди были очень благодарны отцу Ирены за бесплатную медицинскую помощь и решили как-то помочь его семье, оставшейся без кормильца. Они предложили платить за образование девочки, пока ей не исполнится восемнадцать. Мать, не понаслышке знавшая о нищете, царившей среди евреев, отказалась от великодушного предложения, но не преминула сообщить о нем дочери. Это произвело на Ирену неизгладимое впечатление. После смерти отца в 1920 году мать с дочкой уезжают в Варшаву, где мать Ирены занимается изготовлением бумажных цветов и вышивает салфетки. Несмотря на помощь, семья живет в нищете. В 1931 году молоденькая Ирена выходит замуж за Мечислава Сендлера, студента классической филологии Варшавского Университета, чтобы поскорее стать независимой от семьи и облегчить ее финансово. С мужем ее разделит война – он попадает на годы в лагерь в Вольденберге, а она уходит в подпольную деятельность.
Дочь врача, она выросла в доме, который был открыт для любого больного или нуждаюшегося, неважно, еврея или не еврея. В лекционных залах Варшавского Университета, где она изучала польский язык и литературу, она и её единомышленники намеренно садились на скамьях «для евреев».
(В последних рядах Университетских аудиторий на территории Польши устанавливались в 1930-е годы особые скамьи для еврейских студентов (так называемое «гетто лавкове» — «скамеечное гетто»). В знак протеста они и поддерживавшие их неевреи слушали лекции стоя. (http://www.eleven.co.il/article/15411). Университетское начальство бежало «поперед батьки» Адольфа Гитлера. Через несколько лет он сам пришёл в Польшу лично руководить их деятельностью отправив часть их в концлагеря, а других расстреляв сразу. .Когда националистические головорезы избили её еврейскую подругу, Ирина перечеркнула в своём студенческом билете печать, которая позволяла ей сидеть на «арийских» местах. За это её отстранили от учёбы на три года. Такой была Ирина Сендлер к моменту, когда немцы вторглись в Польшу. Подобно многим социально активным людям в довоенной Польше, госпожа Сендлер была членом Социалистической партии, но не, как она говорила, из-за её политической убеждений, а потому что это соединяло для неё сострадание с неприятием власти денег. Её мотивация не была связана ни с какой религией. Она действовала «z potrzeby serca», по зову сердца Ирина была, как говорила её подруга, «самоотверженна по рождению, а не образованию». Конечно, она унаследовала хорошие гены. Её прадед, — польский повстанец, — был сослан в Сибирь. Ее отец умер от сыпного тифа в 1917, заразившись от пациентов, которых его коллеги избегали лечить
(Ирина впоминала напутственные слова отца, сказанные незадолго до смерти: «Если ты видишь, что кто-нибудь тонет, нужно броситься в воду спасать, даже если не умеешь плавать»)
В 1939 году, когда гитлеровская Германия оккупировала Польшу, Ирене Сендлер исполнилось тридцать лет. Она устроилась на работу в муниципалитет столицы, где пошла даже на подделку документов, чтобы оказать людям из гетто хоть какую-то материальную поддержку. Два года она тайком носила обитателям Варшавского гетто еду, лекарства и деньги. А в 1940-м, когда неевреям запретили появляться на территории гетто, При нацистской оккупации евреев Варшавы и маленьких городков загнали, как стадо скота, в городское гетто: четыре квадратных километра для приблизительно 400,000 душ. Ирена с товарищами устроились в варшавское Управление здравоохранения – нацисты опасались возникновения эпидемий и разрешили санитарам контактировать с евреями. В 1942 году она вступила в ряды польской подпольной Организации помощи евреям – «Жегота» Zegota, при содействии которой организовала крупномасштабную акцию по спасению еврейских детей. Подполье подпитывало ее деньгами, а Ирена знала людей в гетто – сочетание этих двух факторов послужило хорошей базой для успеха акции. Ежедневно она видела еврейских детей, просящих на улице кусок хлеба. Возвращаясь, она их видела мертвыми, покрытыми бумагой. Тогда она поняла, что детей надо спасть любой ценой, тем более что началась акции ликвидации гетто. А регулировалась она только производительностью газовых камер в Треблинке. Но не все дождались транспортировки, голод убивал раньше. Даже до того, как началась депортация в лагерь смерти Треблинка, смерть в гетто была повседневным бытом. Но, парадоксально, была и щёлочка для надежды. Нищета и полуголодное существование (ежемесячная порция хлеба была два килограмма) создавали идеальные условия для распространения сыпного тифа, эпидемия которого могла бы угрожать и немцам. Поэтому нацисты разрешили госпоже Сендлер и ее коллегам доступ в плотно охраняемое гетто для распределения лекарства и прививок на санитарной машине. В гетто Ирена надевала звезду Давида в знак солидарности.
И эта «законная» лазейка позволила ей спасти больше евреев, чем намного более известному Оскару Шиндлеру. Это было исключительно опасно. Некоторых детей удавалось тайком вывезти в грузовиках, или в трамваях, возвращавшихся порожняком на базу. Чаще, однако, их проводили тайными проходами от зданий в окружавших гетто. (Детям давали новые имена и размещали в женских монастырях, в сочувствующих семьях, приютах и больницах. Тех, кто был постарше и умел говорить, учили креститься, так, чтобы не вызвать подозрений в их еврейском происхождении. Младенцам вводили седативные средства, чтобы они не плакали, когда их тайком выносили. Водитель медицинского фургона научил свою собаку громко лаять, чтобы заглушить плач младенцев, которых он вывозил под дном фургона. Операции были рассчитаны по секундам. Один спасённый мальчик рассказывал, как он, затаившись, ждал за углом дома, пока пройдёт немецкий патруль, потом досчитал до 30, стремглав выбежал на улицу к канализационному люку, который к этому моменту открыли снизу. Он туда спрыгнул и по канализационным трубам был выведен за пределы гетто. . Эльжбету Фицовскую, которая многие годы ухаживает за Ирэной Сендлер, вывезли из гетто в коробке между кирпичами, ей тогда было всего 6 месяцев Ирина Сендлер вспоминала потом, перед каким страшным выбором ей приходилось ставить еврейских матерей, которым она предлагала расстаться и их детьми. Они спрашивали, можете ли она гарантировать, что дети будут спасены. Конечно, ни о каких гарантиях не могло быть и речи, не говоря уже о том, что каждый раз не было никакой уверенности, что вообще удастся выйти из гетто. Единственно, в чём была уверенность, так в том, что, если бы дети остались, они бы почти наверняка погибли. Ирина говорила: «Я была свидетельницей ужасных сцен, когда, например, отец соглашался расстаться с ребёнком, а мать нет. На следующий день часто оказывалось, что эту семью уже отправили в концлагерь.» ) Она рассчитала, что, чтобы спасти одного ребёнка, требовалось 12 человек вне гетто, работающих в условиях полной конспирации: водителей транспортных средств, священников, выдававших поддельные свидетельства о крещении, служащих достававших продовольственные карточки, но больше всего это были семьи или религиозные приходы, которые могли бы приютить беглецов. Спасенных детей Ирена пристраивала для начала в заслуживающие доверия польские семьи, а потом распределяла по приютам и монастырям Многие дети попали в более чем 40 монастырских приютов. Больше всего детей – более 500 – спасли Сестры Францисканки Семьи Марии. Все их подопечные выжили и сестры избежали репрессий. Не повезло Сестрам Милосердия Св. Викентия де Поля. В 1944 году в Варшаве немцы облили их бензином и сожгли за укрывательство еврейских детей.
.
В 1943 году по анонимному доносу Ирена Сендлер была арестована и приговорена к расстрелу. На допросах ей показывали толстую папку с доносами от знакомых и чужих людей. Были и минуты отрады, когда ей пришла записка от Жеготы: «Делаем все, чтобы вырвать тебя из этого ада».
Нацисты держали Ирину в тюрьме Павяк, где её пытали (жестко избивали и переломали обе ноги и обе руки ), а потом приговорили к расстрелу. Рассказывают также, что в тюрьме она работала в тюремной прачечной и вместе с другими такими же заключёнными портила бельё немецких солдат, которое они стирала. Когда немцы обнаружили это, они выстроили женщин и расстреляли каждую вторую.
Подполье вышло на кого-то из высших гестаповских офицеров, и за умопомрачительную взятку женщину отпустили, официально объявив о ее смерти. Она ждала расстрела, когда вошел немецкий солдат и забрал ее якобы на дополнительный допрос. На улице он крикнул ей по-польски : «Убегай!» Руководство «Жеготы» запретило Ирене появляться в гетто до самого конца войны, дав ей, как и всем ее подопечным, новое имя. Позднее Ирена говорила:: « Жегота меня ценила, но прежде всего речь шла о детях. Только я владела всем списком. На маленьких листках папиросной бумаги, чтобы их можно было легко спрятать, записывались данные: «Хеленка Рубинстайн, новая фамилия – Гловацка и зашифрованный адрес.» Всю информацию о детях – их старые еврейские и новые христианские имена, имена родителей, местопребывание – она тщательнейшим образом заносила в специальную картотеку. Ирена хранила ее в кувшине, закопанном в саду подруги, справедливо полагая, что когда-нибудь эти бумаги могут стать для спасенных единственным источником информации об их прошлом.
Ирена была участницей Варшавского Восстания, где и познакомилась со своим вторым мужем Стефаном Згжембским, членом социалистической партии, юристом по образованию. В 1957 году он оставил семью. Она никогда не хотела, чтобы её называли героиней. Она говорила: » Я до сих пор чувствую себя виноватой, что я не сделала больше,». Кроме того, она чувствовала, что она была плохой дочерью, рискуя жизнью своей пожилой матери, плохой женой и матерью. Ее дочери, чтобы иметь возможность видеться с ней, однажды пришлось даже просить, чтобы ей позволили посещать детский дом, где ее мать работала после войны. Всю картотеку Ирена передала Адольфу Берману, который был в Жеготе секретарем, а в 1947 году стал руководителем Центрального комитета евреев в Польше. Комитет разыскивал спасенных еврейских детей и вывозил их в Израиль.
В послевоенной Польше ей также угрожал смертный приговор за то, что ее работа во время войны финансировалась польским Правительством в изгнании в Лондоне, и она помогала солдатам Армии Краёвой (Народной Армии). И Польское Правительство в Лондоне, и Армия Краёва считались тогда империалистическими марионетками. В 1948, когда она была на последнем месяце беременности, допросы в Службе Безопасности стоили ей жизни её второго ребенка, рожденного преждевременно. Она была «невыездной», и ее детям не разрешали поступать на дневное отделение Университета. «Какие грехи Вы приняли на вашу совесть, Мама?»- спрашивала её дочь. У Ирены было трое детей, но двое уже умерли. В 1967 году дочь Ирены сдает вступительные экзамены на полонистику в Варшавский Университет, но в приеме отказано из-за прошлого матери – помощи евреям. Образование пришлось получать заочно.
(В СССР и, повидимому, в странах «народной демократии», к которым принадлежала и послевоенная Польша, для поездки за границу требовалось разрешение «органов безопасности» при правящих коммунистических партиях. И там существовали чёрные списки тех, кому выезд не разрешался независимо ни от чего. Это были «невыездные»)
После войны она продолжила работу в Социальном патронаже, создавала приюты для детей и старых людей . Ею был создан «Центр опеки матери и ребенка». В 1965 году израильский Национальный мемориал Катастрофы и Героизма «Яд ва-Шем», памятуя о заслугах женщины, удостоил ее высшей почести, которую может получить не еврей: внес в списки Праведников мира и пригласил посадить на Аллее Праведников новое дерево Только в 1983, польские власти сняли с неё запрет на выезд и разрешили приехать в Иерусалим, где в её честь в Мемориальном Музее катастрофы европейского еврейства в Иерусалиме «Yad Vashem» было посажено дерево
Многие из детей, которых она спасла, уже будучи пожилыми людьми, старались отыскать её, чтобы отблагодарить, а также чтобы попробовать узнать что-нибудь о своих утерянных родителях
В 2003 она получила самую высшую награду Польши, орден Белого Орла.
(По правде сказать, немного поздновато.)
Мир вообще мало знал о Ирине Сендлер до 1999 г., когда несколько девочек-подростков из штата Канзас в США, Лиз Камберс (Elizabeth Cambers), Меган Стюарт (Megan Stewart), Сабрина Кунс (Sabrina Coons) и Джанис Андервуд (Janice Underwood) открыли её историю. Эти школьницы из сельской средней школы г. Uniontown искали тему для Национального проекта «Дня Истории». Их преподаватель, Норман Конрад (Norman Conrad) дал им почитать заметку под названием «Другой Шиндлер» об Ирене Сендлер из газеты «US news and world report» за 1994. И девочки решили исследовать ее жизнь. Интернет-поиск открыл только один вебсайт, который упоминал Ирину Сендлер. (Теперь есть более чем 300 000) С помощью своего преподавателя они начали восстанавливать историю этого забытого героя Холокоста. Девочки думали, что Ирена Сендлер умерла и искали, где она похоронена. К своему удивлению и восторгу, они обнаружили, что она жива и живёт с родственниками в маленькой квартире в Варшаве. Они написали пьесу о ней по названием «Жизнь в банке» , которая с тех пор игралась больше 200 раз в США, Канаде и Польше. В мае 2001 они впервые посетили Ирину в Варшаве и через международную прессу. сделали историю Ирины известной миру. С тех пор они посетили Ирину в Варшаве ещё четыре раза. Последний раз 3 мая 2008 за 9 дней до её кончины.
Жизнь Ирины Сендлер стала также предметом биографии «Мать Детей Холокоста: История Ирины Сендлер» Анны Мисковской
Замечание специально для читателе
й, недолюбливающих евреев, неважно по какой причине, дело житейское, которые, читая, что Ирина Сендлер спасала еврейских детей, скажут, что же, мол, еврейских детей нужно спасать, а других нет? (Я встретился с такой аберрацией восприятия у одной из читательниц). Так вот, Ирина Сандлер спасала детей Варшавского гетто, не спрашивая, евреи они или нет. Наверняка она спасла и поместила в приюты ещё много и других детей, которые могли ей попасться на улицах и в разрушенных бомбёжками домах Варшавы. Но, чтобы спасти других детей, не нужно было прятать их «в ящиках с плотницкими инструментами», и за их спасение не угрожал расстрел. Поэтому её и её помощников чтят именно за спасение детей Варшавского гетто, которых нацисты обрекли на уничтожение только за то, что они были детьми евреев.
В 2006-м польский президент и премьер-министр Израиля выдвинули кандидатуру Ирены на соискание Нобелевской премии мира. Ирена Сендлер не стала нобелевским лауреатом – комитет счел ее заслуги недостаточными
А Нобелевскую премию получил, как известно, Эл Гор и вот за что: «за его усилия по собиранию и широкому распространению максимального количества знаний об изменениях климата, вызванных деятельностью людей, и закладке оснований для мер противодействия таким изменениям». ).
P.S. К сожалению автор статьи, как и многие мои сограждане — полонофоб, возможно читающий и англоязычную прессу, где нередко можно встретить очень гнусное прилагательное polish concet. camps. Антисемитизм без сомнения в Польше был (а в СССР его не было?)отчасти вызванный конечно и непотизмом, когда хорошие места занимались родными, да и талантами этого народа. Вспомним хотя бы Ежи Петерсбурского с его «Синим Платочком», Хенрика Варса, Эдди Рознера и т.д. Но в Сенате были депутаты евреи, работали еврейские издательства, синагоги, театры на идиш. Это был огромный пласт культуры ашкеназов и литваков.
Вот это комментарий! Впору отдельной статьёй публиковать. Правда, мне не совсем понятны Ваши претензии к Эдди Роззнеру и «Синему платочку», но всё равно спасибо.
А поляков действительно характеризует отнюдь не только антисемитизм. Ксёндз Сикорский, известный, как ксёндз «Солидарности», который хорошо помнит войну, рассказывал, что мимо гетто ходил трамвай и в одном месте часто притормаживал на подъёме. И очень многие поляки этим пользовались, чтобы, соскочив с трамвая, перебросить через стену гетто пакет с продуктами, а потом запрыгнуть в трамвай обратно. Так делали многие, притом, что немцы за это расстреливали, когда ловили, правда, ловили, как будто, не слишком старательно.
Приношу свои извинения! PS относится к статье, опубликованной в «Новой газете», которая из-за огульных обвинений в анитисемитизме поляков и католиков, вызвала у меня неприянь по причине полной недоказанности этого тезиса. Имена знаменитых польских граждан еврейского происхождения были мною упомянуты для тезиса, что несмотря на все же бывший некоторый антисемитизм, многие из еврейской диаспоры добивались довольно высокого положения в обществе. Знаменитый режиссер Роман Полански ( Роман-Раймунд Либлинг ) которго отец выпихнул в дыру в стене Краковского Гетто, остался жив только благодаря помощи поляков, спасших его. Знаменитый отец Даниэль Руфайзен, герой романа Улицкой «Переводчик Даниэль Штайн» тоже остался жив благодаря монахиням. И таким примерам несть числа. Все это как-то не очень вяжется с тезисом о всеобщем антисемитизмом поляков. Здесь надо отдать им должное, что даже при некоторой насторженности к евреям ( многие из них были сторонниками коммунистических идей) они шли на сознательный риск, спасая гонимых во имя Христа.
Спасибо, очень дельные и нужные замечания.
Конечно, я так и понял, что Ваш постскриптум относился к той статье, но то, что Вы хотели в нём выразить, так и осталось довольно туманным: что за претензии к Эдди Рознеру? — я ещё школьником побывал на его концерте, поэтому и принимаю этот вопрос так близко к сердцу.
К Эдди Густавовичу Рознеру у меня одна «претензия» — я его горячий поклонник, это джазмен и шоумен мирового класса, воспитавший целую группу блестящих музыкантов и певцов. Один из них — знаменитый саксофонист Геннадий Львович Гольштейн, руководитель ансамбля «Саксофоны Петербурга». По происхождению Эдди (имя Адольф он обросил после прихода Гитлера к власти) по происхождению ашкеназ,работавший в оркестре Марека Вебера. Но массовые избиения евреев в Берлине вынудили его уехать в Варшаву. А далее все традиционно — 1939, Белосток, СССР. После войны попытка под чужим именем вернуться в Польшу и 7 лет ИТЛ. Вот такая история, отец Анри.Кстати другой польский еврей из семьи уехавшей во Францию — вечной памяти кардинал Жан-Мари Люстиже (Lustiger). Его представлять не надо. К сожалению, потерял автора статьи в которой описано о чуде произшедшем пред Остробрамской иконой Божьей Матери в Вильно во время войны. По Остробрамской улице эсэсовцы гнали из гетто в Понары (место расстрелов)колонну женщин, детей, стариков. Вдруг колонна остановилась перед самой часовней и одна женщина, в отчаянии,стала кричать: «Мириам, ты же нашего рода, одной крови с нами, посмотри что делают с нашими детьми!» Она схватила своего ребенка и бросила его в толпу крестьянок, приехавших на рынок. На какое то время эсэсовцы опешили и этого хватило чтобы спасти несколько десятков маленьких детей. Вот так Матерь Милосердия сразу же ответила на молитву еврейской матери.
Просто здорово! Спасибо Вам огромное, а главное, спасибо Божьей Матери, Матери Милосердия! (Боюсь, в наступающие годы Её помощь нам всем очень понадобится).